|
|
| |
| AP |  | |
|
|
| |
Специально для тебя я ввела в повествование женщину легкого поведения!
| *Тут было шестиступенчатое корейское ругательство по поводу аватары Annxiosity в привязке к ее стонам в теме по соседству* |
А у самого какая теперь аватара, м?
Насчет драки - пощадите! - автор - девочка)
Женщина, которую защитил Зелл, никакой больше роли в повествовании не сыграет, и имени у нее нет именно поэтому, а еще потому что таких как она там - почти весь город.
Тогда как у колдуньи не было имени до тех пор, пока она была для Ирвина и Селфи абсолютным злом.
Глава 8.
Здесь девушки прекраснейшие спорят
За честь достаться в жены палачам
Здесь праведных пытают по ночам
И голодом неукротимых морят(с)
Морские волны облизывали скалы, как дети мороженое – не торопясь и со вкусом. Солнце припекало, раскаленное как топка, лениво стрекотали стрекозы и байтбаги, облака утопали в бескомпромиссной голубизне неба, вообщем, стоял приятный знойный полдень.
Дикие травы щекотали нос не только терпким запахом, но и своими острыми краями. Кажется, именно тонкая травинка поцарапала его нос и заставила очнуться.
Зелл чихнул и сел.
Местность ему была незнакома. Никаких следов колдуньи, Скволла и остальных. Зелл вскочил, до боли сжимая кулаки, разбитые почти в кровь о стальную плоть Ультимеции. Он завертел головой также быстро, как вскидывают свои головы лохматые дикие кони у водопоя, когда им мерещатся посторонние звуки.
Он находился на вершине холма – с одной стороны резко обрывающегося и падающего в бездну моря, а с другой стороны полого уходящего в сочную зелень лугов. Вдалеке сизым дымом клубился, как невероятное живое существо, сиреневый город с острой белой башней.
Зелл был один.
- Скволл! Ирвин! Квистис!
- Тис! Тис! Тис! – неловко дразнясь, негромко ответили ему гроты у моря. Синее и бескрайнее ухнуло полуприветственно, но ничего нового Зелу не сказало.
Зелл грязно выругался, повторил свои призывы, но это ему не помогло.
Зелл прорычал что-то неразборчивое про колдунью, Скволла, их бабушек, и, передернув плечами, быстрым шагом направился в сторону города.
Считаю себя должной чуть-чуть рассказать о местности, куда попал наш герой, потому что не в характере Зела подмечать нюансы или любоваться тонкой красотой.
У этого города не было имени. Жители так и называли себя – горожане. Он находился на небольшом острове в некотором отдалении от Цетра, и на нем не было ничего примечательного – ни полезных руд, ни дерева. Да даже корабельный подход к нему был затруднен – тот единственный пологий участок берега – а с остальных сторон, как мы уже поняли, высились скалы – так вот, при подходе к тому пологому участку берега корабль натыкался на длинную полосу мели. Так и плавали – на лодках до корабля и обратно.
Жители – пастухи горных баранов, рыбаки, совсем немного земледельцев. На весь город – всего несколько товарных лавочек, по воскресеньям – ярмарка. Рыночная площадь, тюрьма, здание ратуши – одновременно суда и полудохлой купеческой общины. (О, эти купцы, торговцы! Они проникают всюду!)
Домики в городе маленькие, бедные, одноэтажные, но чистые и внешне спокойные.
Правит городом мер, и выбирают его аж на двадцать лет. Нынешний мер правит уже седьмой год, и на нем мы, пожалуй, остановимся подробнее.
У него тонкие, тревожные крылья носа, полуседые-получерные волосы, тонкие губы и маленькие, умные, черные глаза.
Он ходит в пурпурном и черном, он беден, и часто забывает поесть, увлеченный работой. Он очень любит свой Город, но не умеет любить людей, которые живут в нем. У него равнодушная толстая жена, и трое сыновей, они молоды, они живут отдельно, и в их домах по праздникам ставят не пшеничную бражку, а заморское вино, и жены их ходят в парче и атласе.
Это был совершенно обычный город с совершенно обычными людьми.
Зелл бродил по нему бесцельно, заглядывая прохожим в глаза, глупо улыбаясь, не решаясь заговорить. Девушки и женщины проворно подхватывали юбки и разбегались, мужчины останавливались и молча смотрели вслед.
Когда трое остановились невдалеке от него, нервы парня не выдержали:
- Да что вы пялитесь! Я обычный человек!
Старший из мужиков поправил свою соломенную шляпу и хрипло сказал:
- Так-то оно - так, да одежда у тебя странная, да и рожу не пойми чем запачкал.
Зелл на секунду задумался:
- Я прибыл издалека.
Как ни странно, это возымело эффект. Мужики зашевелились:
- А что, модно такое на материке? Давно у нас гостей не было. Аккурат с 54 года…
Зелл ошарашено переспросил:
- С какого года?!
- А что, уши чистить немодно уже?
Мужики обнажили гниловатые зубы в глупом смехе, Зелл скрипнул зубами, но промолчал.
- Да пять лет никого уж не было. Последние гости приезжали в 1654м.
- Тысяча шестьсот… - потрясенно повторил Зелл:
- Дьяяявол и все его монстры!
Мужики опять расхохотались – очень уж у нашего героя рожа глупая вышла.
Зелл бродил по городу до самой ночи, тщетно пытаясь осознать факт своего перемещения в прошлое. Он злился, думал, снова злился, отчаивался и обретал какую-то надежду, пока зашедшее солнце, загоревшиеся тусклые огни в домиках, усталость в ногах и тяжелая пустота в желудке не приказали ему позаботиться о дне сегодняшнем.
Недолго думая, он взбежал на крыльцо ближайшего домика и решительно постучал в дверь.
Послышался ворчливый голос, и дверь с недовольным скрипом открылась.
На пороге стояла женщина.
Лицо у нее было набеленное, губы алые, словно наклеенные на тело, ресницы густые от природы, а волосы ярко-рыжие – коварные, яркие, бесстыжие, пышные.
Сложения она была крепкого, плечи и руки грубоватые, платье у нее было яркое, длинное, талия пышная, но и грудь пышная так же. На вид ей было лет тридцать пять, но она старательно молодилась.
Зелл попросил:
- Не пустите меня переночевать? А я работу какую-то сделаю.
Брови, зачерненные углем, стремительно взлетели вверх. Зелл зачастил:
- Мне много не надо, дайте хлеба только, а переночевать я и в сарае могу…
Женщина расхохоталась – зубы у нее были желтые, но острые:
- В первый раз ко мне приходят с таким предложением. Право, мальчик, ты рассмешил меня, и я бы тебя пустила, но мне работать сегодня надо. Так что проваливай.
Зелл фыркнул, выражая свое презрение (а что ему еще оставалось?), медленно сошел с крыльца, и, отойдя на несколько шагов, неожиданно для себя обернулся.
Косые лунные лучи неземной печалью ложились на ее лицо, и она казалась странно красивой.
В следующем доме двери просто не открыли, только мелькнула чья-то тень за занавесками.
В третьем доме на порог вышел мясник, сжимая в руках огромный нож, и посоветовал Зеллу убраться поскорее.
В четвертом…
В пятом…
В седьмом…
Зелл устало сел на краю мощеной деревом дороги и недвижным взглядом уставился в землю. Идти куда-то он уже был не в состоянии, он устал до отупения. И хорошо, что он так устал, иначе бы ему было даже хуже, чем сейчас – легко ли осознавать, что ты попал в прошлое на пятьсот лет назад?
Зелл медленно поднял голову и увидел процессию из трех мужчин и маленькой худой женщины, закутанной в плащ.
Она шла первой, шла медленно, едва ли не спотыкаясь, и мужчины подталкивали ее тычками под ребра, и от каждого такого тычка она вздрагивала и на несколько секунд ускоряла шаг.
Вскоре они остановились перед хорошо освещенным богато украшенным домом. Плющ вился по стене – и в темноте казался каким-то ненасытным пауком, опутавшим дом. Окна поблескивали золотистым светом, но широкое крыльцо пряталось в тени.
Женщина застыла, как вкопанная, потом вдруг издала гортанный крик и бросилась бежать.
Мужчины бросились следом, и первый, самый проворный и быстрый из них догнал женщину и схватил ее мощными руками.
Женщина, визжа, завертелась в его руках, пытаясь вырваться – так живые раки вертятся на протвине.
Второго подбегавшего Зелл сбил кулаком – железные пластины кастета с противным хрустом сломали нос и с чавканьем смяли плоть лица. Нападавший отлетел на пару метров, и как-то смешно задрыгался там – но Зелл не смотрел на него, Зеллу было все равно, что с мужчиной. Главное то, что он уже не боец.
Он едва увернулся от удара третьего, как первый бросил женщину - она обмякла и повалилась на землю на том же месте - и быстрыми прыжками приблизился к месту драки.
Здесь они были лучшими. Все боялись задирать их, не угождать им, они хватились друг перед другом разбитостью своих кулаков, страхом, который наводили на окружающих.
Но Зелл был первым по рукопашному бою в Саду, даже искуснее, чем инструкторы.
Первый выпад - прямой кулак в бок - он поймал ладонью, от второго увернулся, а третий задел его щеку на излете, и Зелл тотчас почувствовал бы во рту солоновато-железный привкус крови, если у него было бы на это время.
В жестоких уличных драках нет красоты поединка, нет тактики и мастерства, а только желание как можно больнее и как можно сильнее ударить.
Одного Зелл умудрился ударить ногой в пах - противник нашего героя сам виноват, нечего так глупо раскрываться - а сладить со вторым уже не составило Зеллу большого труда.
Зелл, остывая от короткой, но злой схватки, сплюнул кровью (зубы вроде целы, и то хорошо), вытер тыльной стороной ладони поалевшие губы и медленно подошел к лежавшей женщине. Она была в сознании, но не шевелилась, только дрожали бабочки-ресницы – от пережитого страха, надо думать.
Зелл присел на корточки, крепко взял ее за плечо, намереваясь встряхнуть, и спросил:
- Хей. Вы в порядке?
Женщина оттолкнула его руку и неуклюже вскочила на ноги. Из глаз брызнули слез и она почти закричала:
- Зачем ты это сделал?! Зачем?!
Зелл опешил:
- Но ты же не хотела идти с ними!
Женщина билась, захлебывалась в плаче, ломала руки, то сгибаясь, то разгибаясь, выкрикивая невнятные сгустки междометий. Зелл отскочил от нее, скорее инстинктивно, чем на самом деле желая удалиться.
Двери в богатом доме отворились – и с женщины мгновенно, как во время отлива убегает волна обратно в океан, схлынула ее истерика.
Она схватила Зела за запястье и громко шепнула ему:
- Бежим.
И они побежали.
Сзади неслись крики, лай собак, хрипы, метались оголенные огни факелов, а они просто летели в темноту и холод.
- Я здесь живу, - женщина кивнула на небольшой ухоженный дом и легко отняла свою руку от руки Зелла. Она вздохнула и сказала, качая своей светлой головой:
- Зря ты меня защищал. Все равно придут опять. Я одному из них приглянулась… Да все честь по чести – пришли и сказали, так мол и так. Я пошла. А что мне делать оставалось?! У меня сын… и сестры… и муж…
- И твой муж допустил, чтобы ты пошла с этими ублюдками?!
Зелл сжал кулаки. Женщина вскинула голову, вздрогнув всем телом:
- А что он мог?! Их много…
Зелл твердо сказал:
- Если он называет себя мужчиной, то он должен был умереть, защищая свою жену.
- Да как ты смеешь такое говорить!
Она опять начала плакать, впрочем, на сей раз это было тихое хныканье, они прижимала тонкие ладони к губам и поскуливала, так скулят щенята, оставшиеся без мамки – безнадежно и непонимающе. Но на это раз Зеллу не было ее жаль, он думал о муже этой маленькой женщины и остро чувствовал, что мало кого так ненавидел.
- Я могу защитить тебя. Хочешь?
- …что?
- Хочешь, я буду защищать тебя?
Одну бесконечную секунду она смотрела ему в глаза, страшась, как человек, заглядывающий в бездну. И видела в нем что-то сильное и честное, как чистая любовь рыцаря, давшего обет, пока ее губы не разомкнулись в тяжелейшем из слов:
- Нет.
Она прервалась на судорожный вздох и закончила:
- Нет. Уходи, беги, прячься. Оставь меня! Я к нему сама завтра приду, я буду вымаливать прощение. Уходи! Вдруг тебе повезет… Уходи!
И она взбежала на крыльцо, чуть замешкавшись у двери, не посмев оглянуться, и тонкие лунные лучи путались в ее юбках.
Зелл стоял и просто смотрел ей вслед, а потом понуро побрел куда-то под откос.
Ему было очень гадко на душе, и в первый раз он не знал, как это поправить. Даже если победить, утихомирить всех тех, на душе не станет лучше.
Исправлено: Margaret, 28 марта 2009, 10:27A Arago n'hi ha dama
que e's bonica com un sol,
te' la cabellera rossa,
li arriba fins als talons |
|
Обычно у них для этого есть уши…