|
| 19 октября 2011, 11:50 |  |
|
| LVMASTER |
Стаж: 17 лет |
Постов: 9307 |
|
Голубая кровь
Я лорд Адам, властитель людей, глава строителей и первый защитник Пятьдесят первой крепости. В моих жилах течет благородная голубая кровь. Когда придет мое время, на мое место заступит другой лорд, но я молод и долго еще буду находиться на своем посту, исполняя священный долг служения человечеству.
По правде сказать, лордом я стал недавно, на второй день весны, когда мы повезли дедушку Джоэла в город.
Про второй день он решил сам, еще осенью, когда стало ясно, что ему мало осталось. Память подводила его уже несколько лет, но после первого снега, который в горах выпадал рано, дедушка сдал как-то особенно сильно. Ему стало трудно говорить, он забывал имена родных и названия простейших предметов; что-то сказанное ему надо было повторять несколько раз на разные лады, чтобы дедушка Джоэл понял. Он уже не расширял Пятьдесят первую крепость вглубь горы и не учил внуков, а только спал или, в часы прояснения, торопливо записывал в большую книгу то, что помнил о прежних годах - пока не разучился писать. Тогда книгу он отдал папе.
Однажды зимней ночью злые дикие гоблины, грязные и косматые, пришли вызывать дедушку на бой, как много раз в прежние годы. Они стучали по воротам крепости и кричали:
- Лорд Джоэл, выходи! Мы выпустим твою голубую кровь в снег! Мы подожжем тебя и будем греться!
Раньше дедушка брал ружье и длинный меч, спускался по длинным лестницам в самый низ и прогонял гоблинов в темноту. Они били его своими палками и кидали камни, но, конечно, не могли ему повредить, и уползали в свои черные норы. В этот раз он не вышел, и гоблины осмелели настолько, что скреблись в ворота до самого рассвета, пока солнце их не прогнало, а снег не занес их следы. И все же они знали, что дедушка Джоэл больше не выйдет к ним, и он это тоже знал.
Наутро он вышел на балкон, долго смотрел на заснеженные вершины и инеистые кроны деревьев далеко внизу, а потом сказал своей дочери - моей маме:
- Лира, пора тебе завести еще одного ребенка. Я думаю, на второй день весны. Я хочу увидеть первый день, а на второй мы поедем в город.
Маму звали совсем не Лира, но она поняла, что это значит: дедушка от нас уходит. Потом она сказала мне, что скоро у меня будет братик.
Гоблины приходили потом еще несколько раз, но папа выходил и прогонял их. Он кричал им:
- Я лорд Марк, властитель людей. Убирайтесь!
- Ты не лорд, - кричали они ему, - но мы сложим большой костер и сожжем тебя тоже!
Они отчасти сомневались, не обманывает ли их папа - ведь гоблины отличают людей друг от друга только по одежде. В любом случае, ружье Марка стреляло так же громко, как и ружье Джоэла, палки и камни точно так же отскакивали от доспехов, как и от доспехов дедушки, поэтому гоблины убегали от него, как и раньше.
Папа и дедушка размышляли, не пора ли опять завести своих гоблинов для охраны. Раньше у нас были свои гоблины, не такие дикие, они охраняли стены и патрулировали окрестности, прогоняя злых диких гоблинов, а мы кормили их из своих запасов, давали теплую одежду и разрешали разводить огонь в крепости. Потом они устроили пожар - нечаянно или нет. В огне погибло много лошадей и корма для них, и почти вся дедушкина коллекция древностей. Дедушка тогда сказал, что с самого начала нельзя было пускать гоблинов внутрь: ведь если бы крепости строились для гоблинов, нам бы так и сказали. Крепости - для людей.
Теперь дедушка считал дни до начала весны, но часто путался и сбивался. Один раз он взял с мамы слово, чтобы она назвала ребенка как угодно, только не Джоэлом. "Ведь он не станет мной только от того, что его назовут в мою честь", - сказал он ей. Мама обещала, но дедушка скоро забыл об этом и на следующий же день попросил назвать ребенка непременно Джоэлом, и чтобы тот стал лордом, когда папа отправится вслед за дедушкой. "Пусть гоблины знают, что здесь, в горах, правит лорд Джоэл". На самом деле братик мог стать лордом только после меня, я же был старше, но дедушка уже не помнил о моем существовании.
Он проспал почти весь первый день весны, а когда проснулся, никто не стал напоминать ему, какой день сегодня. Тем не менее, папа вывез дедушку Джоэла на конную прогулку, посмотреть на весну; на прогулке они разругались между собой и вернулись в Пятьдесят первую крепость в расстроенных чувствах. Ночью дедушка не спал, ходил по крепости и собирался в город.
На этот раз поехало гораздо больше народу, и меня тоже взяли. С нами поехали и женщины: кузина Нанда, и, самое главное, мама: ей ведь надо было завести ребенка.
Дедушка поехал впереди всех, на своем старом сером жеребце, с ружьем и мечом. Он надел свой лучший камзол, бодрился и был похож на себя прежнего.
- Ты ведь раньше не был в городе? - спросил меня папа. - Ты удивишься, какой он огромный. Там жили тысячи людей, больше, чем только можно представить.
Он рассказывал, что когда-то вокруг везде жили люди, их были не тысячи, а тысячи тысяч тысяч. Потом их не стало.
- Город большой, - говорил папа, - там есть громадные дома, больше гор, такие высокие, что этажей в них не пересчитаешь, обязательно собьешься. Некоторые уже упали, а некоторые накренились и вот-вот упадут. Еще там под снегом есть большие дороги, по которым ездили машины, и магазины, в которых раньше было много разных вещей. Потом, когда люди ушли из города, все эти вещи испортились от времени, а некоторые сохранившиеся вещи гоблины потом вытащили из магазинов и сожгли.
- Зачем? - спросил я.
- Чтобы они не достались нам... или потому, что гоблины боятся холода и любят огонь, а больше в городе жечь нечего. Они пытались поджечь разные дома, но в городе все бетонное или железное и не горит.
- А вдруг они сожгут то место, куда мы едем? - испугался я, но папа засмеялся и сказал, что я дурак: там тоже ничего нельзя сжечь, и гоблины туда войти не могут.
Зря мы заговорили о гоблинах, наверное, потому что в этот момент на дорогу выехал Оглоед в своих вонючих шкурах.
Оглоед был гоблин, конечно, но он был из тех гоблинов, которые раньше жили у нас, и среди них он был самым главным. Еще он ездил на лошади, как настоящий человек, и у него было ружье, подаренное дедушкой.
- Джоэл! - закричал Оглоед своим противным гоблинским голосом, - неужто ты кого-то везешь в город?
Дедушка, наверное, не мог бы припомнить и половины своих спутников, но Оглоеда он почему-то вспомнил. У стариков память почему-то так работает - они лучше помнят то, что знали в молодые годы, чем то, что узнали в старости.
- Я еду в город сам. Как твое здоровье, Оглоед?
- Умирать пока не собираюсь, - сказал Оглоед, подбоченясь в седле. - Так что же, Джоэл, нам надо прощаться? Все-то ты собирался со мной поехать на запад, поискать другие крепости - уж не думал, что этому не сбыться. Может, отложишь кончину на годик?
- Нет, - сказал дедушка Джоэл, трогаясь с места, - мое время пришло, да и твое тоже не за горами. Смотри, волосы у тебя совсем белые, лицо в морщинах и руки дрожат - я вижу отсюда.
Оглоед странно посмотрел на дедушку, хотя все было именно так, как дедушка Джоэл сказал. У самого дедушки кожа была гладкая, волосы золотые, в общем, все как у нормальных людей.
- Вот так, завтра ваша семейка поедет обратно, - сказал гоблин, - а тебя с ними не будет. Кого мне после этого величать лордом? Нейта? Марка?
Дедушка Джоэл промолчал и сделал укоризненный вид, чтобы гоблин не подумал, что дедушка не помнит, кто это такие Нейт и Марк. Речь шла не о том Нейте, который мой двоюродный брат, а о каком-то другом Нейте, которого уже с нами не было - просто Оглоед был такой же старый, как и дедушка Джоэл, и тоже путался временами.
- Я вообще-то хотел сказать, что Кастрюли собирались на вас засаду устроить, - объяснил Оглоед, - говорили, лорд Джоэл вчера весь день катался по окрестностям.
- Никуда я не катался, - сказал дедушка. Он не помнил, что вчера его возили на прогулку в праздничный для него первый день весны.
- Хорошо, что ты взял большую охрану, - Оглоед поколебался. - Я поеду с вами, можно? Спокойнее будет.
Папа уже открыл рот, чтобы сказать "нельзя", но дедушка сказал:
- Как всегда, Оглоед. Становись в конец колонны.
Возможно, он уже не помнил, какой сейчас год, и не осознавал, что Оглоед теперь дикий гоблин, хотя и старый и больной. Впрочем, у Оглоед все равно было ружье.
Замыкающим в колонне ехал я, так что Оглоед пристроился за мной, а потом поехал рядом.
- Не ты ли Марк будешь? - спросил он меня после долгого молчания.
- Нет, я его сын Адам, - сказал я. - Я внук лорда Джоэла. Потом я тоже буду лордом.
- О, - сказал Оглоед. - Извини, я сорок лет прожил рядом с вами и до сих пор Джоэла отличаю только по одежде, а уж остальных... Внук? Ты ведь родился в тот год, когда нас прогнали из крепости?
- За год до того, - сказал я.
- Ну, мы не хотели устраивать тот пожар, - сказал Оглоед, оправдываясь, - но в крепости было так холодно, так холодно, и мы положили слишком много дров в костер. С запасом, понимаешь? Была очень холодная зима. Потом, когда нас выгнали, дикие не пускали нас в пещеры, и много наших замерзло в горах насмерть. У меня был сын, сейчас он был бы совсем взрослый, как ты. Ты видел детенышей гоблинов? Они маленькие, вроде зверюшек, смешные. Моя старуха очень мучилась, когда его рожала.
- Наверное, - сказал я.
- Ах, вам не понять, - досадливо сказал Оглоед. - И холода вы не чувствуете. Смотрите, едут двадцать человек, и все почти голые, а я, как дурак, закутался в шкуры, и знаешь, почему? Потому что зима.
- Сейчас весна, - поправил его я, - второй день весны.
- Не вижу разницы, - гоблин нахохлился в седле, уткнув нос в меховый воротник. - Снег и мороз, и горы вокруг, и так круглый год. Когда-то все было по-другому, когда не было снега, и все жили в городах, - он странно посмотрел на меня, - и ваших еще не было, только наши. Тысячи тысяч тысяч их было, и они не нуждались в кострах, потому что не было зимы.
- Неправда, - сказал я. - В городах жили люди, а не гоблины.
- Нет, правда, - помотал головой гоблин. - Мы с Джоэлом много экспедиций провели в города, раскапывали всякое старье. Там были книги, фотографии, фильмы... кое-что притаскивали в крепость. До пожара. Джоэл вам не рассказывал? У него должна быть большая книга, куда он записывал разные важные штуки. Мы обнаружили, что древние обитатели городов... как сказать... были больше похожи на гоблинов, чем на людей. Они боялись холода, жары, они ели мясо животных - мясо, ты понимаешь? - их тоже мучили всякие болезни, только они умели их лечить. У них были дети, они умирали от старости. У них была красная кровь. Видишь, это были гоблины.
- Неправда это все, - твердо ответил я. - Вот смотри, люди строят крепости, делают ружья и выращивают лошадей, а гоблины нет. Как бы гоблины построили города без людей? Да гоблины бы передрались из-за пищи и топлива для костров, как обычно.
Оглоед собирался что-то ответить, но тут на нас напали Кастрюли.
Кастрюли - это тоже дикие гоблины, вроде тех, что приходили к нам и обещали сжечь дедушку Джоэла, только еще более глупые. Они раскопали в городе склад древних воинов и вырядились в их одежду, хотя очень в ней мерзли, нацепили на головы металлические кастрюли с ремешками, которые древние воины носили для защиты, и взяли с собой старинные ружья. Эти ружья не стреляли, конечно - они испортились от времени, но Кастрюли видели, как мы стреляем из своих ружей, и надеялись как-то повторить стрельбу. Иногда им даже удалось выстрелить. Вообще, они понимали, что людей убить очень трудно, почти невозможно, и чаще пытались убить лошадей под нами. Ведь убитую лошадь приходится оставить им, а для них это еда.
Сейчас было то же самое - Кастрюли выскочили из кювета на дорогу, вскинули свои древние ружья и нацелили их в лошадей. Ружья молчали. У одного Кастрюли в ружье что-то вспыхнуло, жахнуло громко, разорвалось осколками и он упал, и руки и лицо у него залило красным.
Дедушка грозно закричал и поскакал на гоблинов, размахивая мечом, и папа и другие старшие воины тоже выстроились в клин и поскакали за ним, а младшие, в том числе я и Оглоед, сомкнулись в кольцо, защищая наших женщин.
- Эх, - сказал он, когда загрохотали уже наши ружья - не первый раз уже.
Наши всадники налетели на Кастрюль и рубили их, а те пытались стрелять из своих нестреляющих ружей, кидали камни или разбегались. Мне захотелось, чтобы Кастрюли напали на наше кольцо, чтобы я тоже мог сражаться и показать, что я благородный человек с голубой кровью.
И вот тут-то, когда папа подъехал к одному из Кастрюль, чтобы ударить его мечом, Кастрюля закричал и бросил что-то папиной лошади под ноги.
И оно взорвалось.
Полыхнуло, грохнуло, да так, что заболели уши; земля взлетела в воздух и забарабанила вокруг; перепуганные лошади ринулись кто куда, кольцо рассыпалось, Оглоед завопил что-то. И я увидел, что папина лошадь лежит, почти разорванная пополам, и папа тоже, и там много красной крови и голубой тоже. Кастрюли уже разбежались, перепуганные взрывом еще больше нашего; того, кто бросил предмет, убило на месте, как и папину лошадь, но сам папа был еще жив.
Всадники спешились; я тоже поскакал к месту взрыва. Оглоед тоже спешился, суетился рядом и говорил беспомощно:
- Надо остановить кровь. Надо туго перевязать. Что вы делаете?
- Молчи, гоблин, - сказал дедушка каким-то чужим, злым голосом, и Оглоед замолк. Папа зашевелился, окунул пальцы в свою холодную голубую кровь, смешивающуюся в луже с горячей красной лошадиной, посмотрел на нее, на меня и сказал:
- Вот так, Адам. Вот так вышло. Теперь ты будешь лордом.
У него была дыра в животе, и были видны внутренности настоящего благородного человека, все эти шланги и микросхемы, что у нас внутри, и кровь, очень много голубой крови. Насосы в папином теле продолжали гнать ее наружу - не пульсирующим потоком, как у гоблинов, а равномерным, как вода в ручье.
- Поспи, - сказал дедушка. - В городе мы оба заснем и проснемся другими людьми.
Папа кивнул и закрыл глаза. Мама понурила голову и сказала кузине Нанде:
- Теперь у тебя тоже будет сын.
Оглоед нагнулся к телу того гоблина, который убил папу, и что-то снял у него с груди.
Мертвую лошадь мы оставили прямо там, на дороге, и мертвых гоблинов в их пятнистой воинской одежде тоже, только Оглоед разрешили отрезать кусок от мертвой лошади, чтобы потом поджарить и съесть. Мы не успели отъехать далеко, а выжившие Кастрюли уже вернулись на дорогу и вовсю орудовали каменными скребками: для них всякое мясо, кроме несъедобного человеческого, было дорого. Оглоед отвернулся и плюнул лошади под ноги.
Потом мы спустились с гор и въехали в город, и он был такой же, каким его описывал папа. Мы ехали по улице среди огромных домов размером с гору, такие высокие, что этажей в них не пересчитаешь - я пытался считать и сбился. Там были обрушенные мосты и целые большие здания, упавшие от старости, и темные магазины с осколками старого стекла в разбитых витринах. Ветер выдувал снег с улиц, поэтому можно было проехать на лошади, и кое-где из-под снега выступали ржавые коробки - то, что осталось от машин, на которых когда-то ездили люди. Понятно, что это были люди, потому что гоблины не могли все это построить. Зато гоблины вырубили для своих костров деревья в парке - тут был парк, огромный и сейчас совершенно пустой, поле почти до горизонта, где опять начинались дома.
Наконец, мы выехали к самому главному большому Зданию и оставили лошадей. Часть наших осталась охранять их, на случай, если в городе тоже есть гоблины; мы стали раскапывать вход от снега - его с прошлого раза навалило целую гору, и если бы мы не знали, где вход, то никогда бы его не нашли. Наконец, двери были расчищены, и дедушка Джоэл торжественно приложил руку к специальной панели. Что-то там пискнуло, загудело, тяжелые двери раздвинулись, а внутри стало светло, и невидимый Голос Сверху сказал тоже очень торжественно:
- С возвращением, друзья.
Мы долго шли внутри по коридорам и оставили папу в одной важной комнате, где блестящие механизмы, которые двигались, как живые, но не были на самом деле живыми, привезли ему новые ноги и стали пришивать их на место старых, и утыкали его трубочками, по которым побежала новая голубая кровь. Мама осталась с ним, а мы с дедушкой пошли в другую важную комнату. У него не было ничего серьезного, тело в очень хорошем состоянии, просто деградация синаптических связей от долгой эксплуатации - так сказал Голос Сверху.
Еще Голос Сверху сказал много всякого, то дедушке, то нам, то каким-то специалистам, которых в комнате не было. Я заметил, что Оглоед тоже здесь - вообще, его не надо было пускать в Здание, но все так расстроились из-за папы, что просто не обратили на него внимания.
- Итак, Джоэл, ты трудился много и самоотверженно, заслуженный отдых - твой по праву. В эти тяжелые для человечества времена именно ты и такие, как ты, верой и правдой служили людям, и ты был в авангарде. Вспомни все свои величайшие свершения, все лучшие моменты своей жизни, все, чего стоит гордиться. Ты уходишь в вечность с сознанием выполненного долга.
Дедушка попрощался со всеми нами и даже с Оглоедом, закрыл глаза и перестал дышать. Голос Сверху велел специалисту приступить к вводу обновленных параметров, и кузина Нанда выпроводила нас всех из комнаты - так получилось, что мамой новому ребенку становилась она. Я пошел в приемный покой - ждать в мягком кресле. Оглоед тоже пришел сюда, но не стал садиться в кресла, чтобы их не запачкать. Он вспотел под своими шкурами, и пахло от него еще хуже, чем обычно.
- Тут так тепло, - сказал он, - даже у вас в Пятьдесят первой никогда не было так тепло.
- Обычно тут темно и холодно, - сказал я, вспомнив, что про Здание говорил папа, - машины включают отопление и свет, когда сюда кто-нибудь приходит, потому что так надо.
- Кому надо? - удивился он. - Людям не нужно тепло. Мне кажется, это самое лучшее место для гоблинов на свете. Тут не надо жечь костры, а если вдруг станет холодно, есть масса растопки. Здесь может поместиться тысяча гоблинов, может, десять тысяч. Почему только ваши дети должны рождаться в тепле? Потом, тут столько всего древнего и работающего. Если сюда попадут Кастрюли... они любят копаться в разном старье и представлять, как оно работало раньше. Когда нам не надо будет думать, как пережить еще одну ночь, еще одну неделю, еще одну зиму - может, мы сами научимся строить города и машины.
- Ты глупый, - сказал я ему, - ты видел большие двери внизу? Если бы сюда можно было приходить гоблинам, они не были бы закрыты.
- Да, - согласился Оглоед, а сам вертел в руках металлический цилиндрик со стержнем и кольцом на одном конце, видно, забранный у Кастрюль. - А знаешь, почему гоблины нападают на крепости и караваны?
- Потому что хотят убить лошадей и сжечь все, что горит.
Оглоед фыркнул. У него из носа текли сопли.
- Только чтобы поесть и согреться. А нападают они потому, что завидуют людям - вы слишком сильные, слишком красивые, не боитесь холода, не нуждаетесь в пище, вам только иногда надо заменять батарейки, когда вы перестаете нормально работать. Мне кажется, когда-то у вас была настоящая высокая цель, ради которой вас создали. А вы забыли ее и не хотите вспоминать. Даже Джоэл забыл, а он был умнее всех прочих; мы искали ее в городах и не нашли. Если бы гоблины могли как-то заставить вас всех вспомнить... не знаю, ведь это здание такое важное, без него вам некому будет менять батарейки, но я этого не хочу, потому что без него вы все рано или поздно забудете, как дышать и двигаться... хотя, может, многие наши это бы одобрили.
- Мне не нравится то, что ты говоришь, - сказал я, и Оглоед испугался и стал пятиться в угол. Тут кузина Нанда позвала меня посмотреть на нового ребенка, и я махнул на Оглоеда рукой, оставил его бояться в приемном покое и пошел. Она назвала его Джоэл в честь дедушки.
Разумеется, это был дедушка, но и не он тоже. Он был таким же сильным и высоким, как прежде, с гладкой кожей и золотыми волосами; механизмы исправили в нем все, что повредилось за долгие годы прошлой жизни, и обновили мозг. Хотя внешне он почти не изменился, у него был взгляд молодого, и он смотрел на нас удивленно, потому что видел нас впервые.
- Джоэл, - говорил Голос Сверху, - ты вступаешь в жизнь, полную чудес и приключений. Перед тобой открывается долгая и широкая жизненная стезя. Помни, что окружающие верят в тебя и надеются на тебя; в эти тяжелые для человечества времена именно ты и такие, как ты, в силах построить для людей новую, лучшую жизнь. Твой священный долг, твоя обязанность и твое счастье - служить человечеству верой и правдой. Живи так, чтобы потом уйти с сознанием выполненного долга, зная, что ты ни в чем не раскаиваешься и ни о чем не жалеешь. Добро пожаловать в группу строительства гражданского убежища № 51.
Я оглянулся в приемный покой - Оглоеда там не было, наверное, убежал, зато мама вывела показать всем моего нового братика, который шел пока что не очень уверенно на новых ногах. Возможно, его звали Марк, а может, и нет. Сейчас надо было закончить дела с сыном кузины Нанды, а потом познакомиться с братиком.
- Здравствуй, Джоэл, - сказал я новорожденному, который раньше был лордом Джоэлом. - Я лорд Адам, властитель людей... |
|
|
Но сейчас пришла идейка, и хоть писать не умею, накалял вот такое по-детски простенькое.
